НЕ К ЛИЦУ МНЕ ЛОВЧЕГО ПОВАДКИ
Женщина, родившая мужчину,
Разве ты поверить бы смогла,
Что во тьме ночной кому-то в спину
Выстрелил твой сын из-за угла?
Будь па сердце радость или горесть,
Не поверишь ты наверняка,
Что столкнул в глухую пропасть горец
Спящего на скалах кунака.
И в горах со времени седого
Нрав мужской накладывал запрет
Говорить порочащее слово
Гостю ускакавшему вослед.
Потому открыто, по старинке,
Где лежит на кручах окоем,
Горец с горцем в честном поединке
Как бугай сходился с бугаем.
Что ж меня не воля злого рока,
А рука, возникшая из мглы,
В пасть громокипящего потока
Спящего толкает со скалы?
И в родном краю, где о вершину
Громко точит молнии гроза,
Из укрытья мне стреляет в спину
Недруг, улыбавшийся в глаза?
Посреди улыбок и ухмылок
Черные завистники не раз
Выстрелами меткими в затылок
Без опаски убивали нас.
Знаю, что недоброе заглазно
Скажут обо мне еще и впредь.
Близ приманки, что полна соблазна,
Пусть охотник расставляет сеть.
Не к лицу мне ловчего повадки,
Я готов с противником вдвоем
С глазу на глаз лишь в открытой схватке
Как бугай сходиться с бугаем.
* * *
Я трижды плакал в мире этом,
Ио не клонился долу взор.
Стояли, залитые светом,
В моих слезах вершины гор.
И, верный дедовским заветам,
Мне у седых аульских скал
Сказал отец, что был поэтом:
«Ты чувство доброе познал!»
Был трижды ранен я, и ныла
В тех ранах боль родной земли.
И цвета ягоды кизила
Из сердца капельки текли.
Но доносилось сквозь туманы:
«Знай: победитель испокон
Быстрей залечивает раны,
Чем тот,
кто в схватке побежден».
Из песен, созданных за годы,
Есть три заветных у меня
О родине,
без чьей свободы
Себя не мыслил я ни дня.