Куда бежишь?
На зов какого долга?
Попутчикам недобрым крикни: «Прочь!»
Предавшим Революцию
не долго
И женщину предать в любую ночь.
Какая мысль больная осенила
Тебя бежать?
Отбрось ее, молю!
Ты слышишь, дорогая сеньорина,
Как шепчет Куба:
«Я тебя люблю!»?
Молю, взгляни еще раз на Гавану,
Пролей слезу. Вот холм Хосе Марти.
Одумайся – и молодым я стану,
Тебе по трапу помогу сойти.
Я видел много женщин, убежавших
В чужие земли из краев родных,
Я видел их, за деньги ублажавших
Кого угодно в сумерках ночных.
И даже перед пламенем камина
Они весь век согреться не могли.
Судьбы не ищут,
слышишь, сеньорина,
От ненаглядной родины вдали.
Холодной, словно дуло карабина,
Сразит чужбина и тебя тоской.
Не уплывай, останься, сеньорина,
Печального солдата успокой.
Он в бой ходил, он знает силу слова
И рисковать умеет головой.
Нигде не встретишь рыцаря такого
В зеленой гимнастерке полевой.
Пускай морская пенится пучина,
Кидайся в воду!
К берегу плыви!
Иду тебе на помощь, сеньорина,
Посол надежды, веры и любви.
ЖИЗНЬ
Относился к себе я беспечно всегда,
С докторами встречался не часто,
Пил из рога вино, как велит тамада,
И не пил никакого лекарства.
Но однажды попал в государство Мали.
И здоров был и крепок, однако
Я не умер едва в африканской дали,
В главном городе, в знойном Бамако.
Там, как раненый всадник, упавший с седла,
Я схватился за грудь поневоле:
Словно сердце мое прострелила стрела
И слова задохнулись от боли.
И холодные капли катились со лба.
Горы вспомнились, вспомнилась мама.
И сколь жизнь ни была в моем теле слаба,
Я на локоть оперся упрямо.
До того, как в глазах моих дню потемнеть,
Смог друзьям прошептать лишь одно я:
«Дайте на небо Африки мне посмотреть,
Ничего, что оно не родное!