И слезы лью, и веселюсь, пируя,
Кричу, едва губами шевеля.
И сам себя победно в плен беру я,
Как белый император Шамиля.
У славы и бесславия во власти
Летели годы, месяцы и дни,
И, выкормив, держали на запястье
Голубку и стервятника они.
Ничто в минувшем не переиначить,
Я сам себе защитник и судья.
О ты, моя комедия, что плачешь?
Смеешься что, трагедия моя?
* * *
Шумел что ни день я, мальчишка крикливый,
Мой свист отзывался в ушах у земли.
За это хлестал меня жгучей крапивой
Старик поседелый – Муртаазали.
Базар ли был полон торгового гула
Иль пьяного под руки двое вели,
К вершинам тропой уходил из аула
Старик поседелый – Муртаазали.
Воздав тишине благородную почесть,
На скальном холме от зари до зари
Сидел он в раздумий, сосредоточась,
Старик поседелый – Муртаазали.
Мир как стадион обезумел футбольный,
Вопит и свистит он, куда бы ни шли.
Восстань,
тишины опекун добровольный,
Старик поседелый – Муртаазали.
Чтоб время спокойствием жизнь окропило,
Ты утихомириться всем повели.
Пусть будет, как стыд, твоя жгуча крапива,
Старик поседелый –Муртаазали.
Слова наделяя судьбою насечки,
Поведай, как молча в туманной дали
Взирают вершины на шумные речки,
Старик поседелый – Муртаазали.
* * *
Вьется снег, как белый прах,
Севером подуло.
Ты не мерзнешь ли в горах,
Ты не мерзнешь ли в горах,
Ласточка аула?
Туча снежная к плечу
Моему прильнула.
На коне я прискачу,
Снова в бурку залучу
Ласточку аула.
Пожелал я, парень гор,
Чтоб зима минула,
Холодам наперекор
Я везу в груди костер
Ласточке аула.
Станет дождиком метель,
Речкой, полной гула.
Жура-жура-журавель,
Зазвенит в горах апрель,
Ласточка аула.