В небо взмыл многоместный лайнер,
Тает Мексика под крылом,
Подо мной океан бескрайный,
Приближается отчий дом.
Стрелки я на часах заране
Перевел на московский лад.
День рождается в Дагестане,
Над Атлантикою – закат.
Вот и финишная прямая.
Я стою у родных дверей.
Я любимую обнимаю,
Слышу возгласы дочерей,
За окном зеленеет Каспий,
Под балконом – в цвету земля.
Внучка жаждет услышать сказку,
Ждет рассказов моя семья.
Лица милые освещая,
Мирно теплится мой очаг.
Вновь я дома, но ощущаю
Грозный груз на моих плечах.
Вспоминаю иное море,
Расстояния и века,
Вспоминаю большое горе
Мексиканского островка.
Отчим домом, семейным лоном
Мне утешиться не дают:
Телерадио с микрофоном
(Что поделаешь!) – тут как тут.
Что ж, включайте свои кассеты,
Дальней связи включайте нить,
И с родней, и со всей планетой
Я намерен поговорить.
Несмотря на регламент жесткий,
Изменить себе не хочу
И поэмы своей наброски
В депутатский отчет включу.
Говорю я с водой и сушей,
С лунным бликом, с лучом зари.
Патимат, дорогая, слушай,
Слушай, внучка моя, Шахри!
Слушай, друг, в городке соседнем,
Слушай в том, что за пять морей,
Слушай, гид мой тысячелетний,
Слушай, остров любви моей.
II
«Прекрасна песня, что звучит над зыбкой.
Своею красотой и чистотой
Она сравниться может лишь с улыбкой
Младенца, что лопочет в зыбке той.
Светильник материнского напева
Нам озарил дороги бытия.
Певуньи, нас баюкавшие, где вы?
Своей уже давно лишился я...
Но мать жива, пока зажженный ею
Огонь в душе сыновней не погас.
Увы, в иных сердцах он все слабее
С годами – добрый световой запас.
И те, что на земле творят насилье,
Жгут все – людей, селенья, всходы нив,
Те песню материнскую забыли,
Светильник в адский пламень превратив.
Родник прекрасен, зарожденный в недрах
Несокрушимой матери-скалы,
Как он прозрачен, как сияет щедро,
Как эти струи звонкие светлы!
Я часто опускался на колени
Пред этим чудом, к свежести припав.
Но родника вершинного бурленье
Вниз устремлялось и меняло нрав.