– О нет, – в ответ я слышу, – не осталось
Здесь ничего… Разорена могила.
Почуяв запах жертвенного клада,
Сюда явился северный сосед.
Не растерялись янки. Тут кружились
Армады катеров и вертолетов,
А водолазы дно перекопали,
Все до мельчайшей бусинки собрав.
Теперь техасские миллионеры
Или музеи дымного Чикаго
Чужим добром, присвоенным бесчестно,
Пополнили коллекции свои.
Так, в Лондоне, в Париже, в Лиссабоне
Встречаешься то с фризом Парфенона,
То с древнею индийскою гробницей,
То с расписными масками Анголы,
То с роскошью персидского ковра.
...Мой добрый гид, прошу, уйдем отсюда,
Отправимся скорей на Остров Женщин.
Устал я от печальной этой были,
Хочу другие песни услыхать.
Индеец молча трубку набивает
И говорит: – Уже готова лодка.
Прошу, располагайтесь поудобней,
Я докурю – и сразу поплывем.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Если засохнет дерево мужской судьбы,
засохнет пять женских судеб.
Услышано в горах
I
В простой ладье скользим неторопливо,
Пространство раздвигается – и вот
Сиянье Мексиканского залива
Втекает в синеву карибских вод.
Тут небо высоты необычайной
И краски первозданной чистоты.
Белы, как неразгаданная тайна,
Моей поэмы будущей листы.
Здесь цвет воды, целебный запах моря
Меня пьянят, как марки лучших вин.
Здесь, нашим веслам безупречно вторя,
Ритмично кувыркается дельфин.
Здесь, как стада на синей луговине,
Пасутся корабли и катера.
Светило на небесной половине
Уже вовсю работает с утра.
Лучи, водой отражены, струятся
И солнечный вычерчивают путь,
А чайки, лихо падая, стремятся
Крылом сверканье это зачерпнуть.
Меж тем челны по блесткам непрестанно,
Как челноки, снуют туда-сюда,
В одном из них – сеньор из Дагестана,
Из горного селения Цада.
О нет, не спрашивает он заране,
Когда вдали появится земля.
Но он хотел бы разглядеть названье
Идущего навстречу корабля.
Умеющий угадывать желанья.
Бинокль ему протягивает гид:
– Читайте... Здесь такое расстоянье,
Что и стрела любая долетит.
Я регулятор подвернул, примерясь
К своим глазам, – и в тот же самый миг
Обрывок надписи: «...de las Mujeres»
Передо мною явственно возник.