А вот еще один орел снижается,
Как зорок его желтый, хищный взгляд…
Стальное сердце дрогнуло от жалости:
«Не ты ли это, мой Хаджи-Мурат?..
Прощайте же, наибы правоверные,
И ты навек, Авария, прощай!..
В плену урусов я еще усерднее
Молиться стану за свой бедный край.
Прощаю вас, противники суровые,
Которых в горы царский гнал приказ.
Перебирая четки бирюзовые,
Я на чужбине вспомню и про вас.
Умолкнут пусть и пушки, и орудия —
Война не может длиться без конца…
Перед Аллахом поднимаю руки я,
А не перед тобою, белый царь».
… На этом месте, где в годину грозную
Последний штурм взорвался, как снаряд,
Южанин-тополь с северной березою,
Обнявшись, над могилами стоят.
Им все равно: жара ли, дождь ли, ветер ли —
Они корнями цепкими сплелись,
И никому за полтора столетия
Не удалось их вырвать из земли.
Под солнцем плиты выцвели надгробные,
Аварские и русские… Вдали
От необъятной первой своей родины
Они навек вторую обрели.
А кто их оскверняет в ослеплении,
Народец мелкий, только и всего,
И, разве что, достоин сожаления
За мстительное варварство его.
Пусть разозлятся жалкие подонки
На эти откровенные стихи.
Погибшим Бог судья — а не потомки! —
Он, милосердный, всем простит грехи.
ЖУРАВЛИ В ГУНИБЕ
Вытянув длинные белые шеи,
Кажется, вот-вот вы скроетесь с глаз.
Хоть и привык к расставаньям уже я,
С болью щемящей взираю на вас.
Клонится жизнь, будто август, к закату,
И караваны пернатых, увы,
От холодов улетают куда-то,
Что ж, белокрылые, медлите вы?
Там в вышине перелетная стая:
«Африка! Африка!» — зычно трубит,
Думая, видимо, что вы отстали,
Клин ваш пытается поторопить.
Ведь не орлы же вы в самом-то деле,
Что под напором осенних ветров
Вечной скалистой своей колыбели
Не променяют на временный кров.
Что ж не торопитесь вы на чужбину?..
Ранний над крыльями кружится снег,
Вас нарядив в кружева балерины
Иль в белый саван закутав навек?
Каждое утро седая аварка,
Чьи сыновья на войне полегли,
Сгорбившись скорбно над пламенем ярким,
Молится вам, как сынам, журавли.
И молодые горянки под вечер,
Хоть ненадолго, но к вам залетят
Разноголосою стайкой беспечной —
И затуманится девичий взгляд…
Горы и те, тяготенье нарушив,
Сдвинувшись с места, сплотились тесней,
Оберегая солдатские души
От снегопадов, ветров и дождей.