Играй, Магомед, до упаду
И пой, чтоб под песню твою
Все мертвые встали из ада
И ангелы пели в раю.
Надпись на книге, подаренной Хизгилу Авшалумову
– Хизгил, поедем в Персию, мой друг,
Ведь там поймут тебя без перевода.
– Где я родился, там я и умру, –
Ответил мне на это друг мой гордо.
Потом добавил, что милей всех стран,
Которые на свете существуют
Ему его родимый Дагестан,
Что он не примет родину другую.
Из этих мест пошел он на войну,
Сюда вернулся он после Победы.
Он воевал отважно за страну
И разделил с ней радости и беды.
– Хизгил, в Израиль, поезжай со мной,
Ведь там понятны всем твои молитвы.
– Обетованною моей землей
Стал Дагестан – очаг мой и обитель.
Потом добавил, что судьба его
С родной навеки связана землею
И в жизни нет дороже ничего,
Чем эти горы, полные покоя.
– Хизгил, дай руку мне, товарищ мой,
Дербент – нам Рим, Гуниб для нас – Монако.
Нарынкала – Акрополь золотой,
Где светит нам история из мрака.
Таких преданий нет в краях чужих,
А если есть, то мне не тронут душу
Они, Хизгил, сильнее слов твоих,
Которые готов я вечно слушать.
***
Лев, лежа в логове, дичь не убьет.
Трусу булатная сталь не нужна.
Ряской зловонной вода зарастет,
Если стоит без движенья она.
***
Я не старик еще, но все же
Болезни мучают порой…
Когда звонок звенит в прихожей,
Мне кажется —
Пришли за мной.
Все реже любит оставаться
Наедине со мною век.
Все резче дальний гул оваций
Летит на голову, как снег.
Но на земле ничто не вечно —
Всего мгновение одно
Играет музыка беспечно
И смотрит женщина в окно.
Не променяю на бессмертье
Прощальный взмах ее руки…
Еще любовь моя безмерна
И мускулы, как сталь, крепки.
Пускай зовет остепениться
Меня седая голова,
Вино по-прежнему искрится,
Рождая светлые слова.
Мои шаги все тяжелее,
И все короче долгий путь…
Но все равно ты не сумеешь,
Двадцатый век, меня согнуть.