– Пусть далеко друг от друга страны.
Но сегодня вас поймет любой. –
Рядом встал поэт из Пакистана:
– Не печалься, брат мой. Я – с тобой!
– Я – афганистанец. В вашем крае
Побывать пока что я не мог.
Но сегодня глаз не осушаю:
Мама – наших радостей исток!
– Дагестана я не знаю тоже.
Я – из Конго. Я – лицом черна.
Но, каков бы ни был цвет у кожи,
Мать как жизнь. Она для всех одна.
– Я – ирландец. Зелено все лето.
Как в стране у вас, у нас вокруг,
Но сегодня в черное одета
И моя Ирландия, мой друг!..
Разные по языку и вере,
Все мы – чьи-то дочери, сыны…
Всем понятна боль такой потери,
Отовсюду голоса слышны.
Вижу: в каждом сердце состраданье
Порождает горестная весть.
Польские ко мне подходят пани,
Мсье французы… Всех не перечесть!
Греки, чехи, негры, итальянцы…
Все, однако, отступить должны:
Приближаются ко мне посланцы
Из России, из моей страны.
Женщины подходят пожилые,
Маму не видавшие мою.
И сегодня в их чертах впервые
Мамины черты я узнаю.
Точно всеми ты была любима,
Каждый горем искренне убит…
И сдается мне: вся Хиросима
О горянке-матери скорбит!
Колокол рокочет. Голос медный
Раз по разу гуще и грустней.
Словно бы над прахом мамы бедной
Он звонит… Да, он звонит по ней!
Ты, живя, мне придавала силы,
Мама! А теперь, уйдя навек,
Ты с людьми меня соединила
Узами, прочнейшими из всех.
В горе, в состраданье – все мы братья,
Нынче между нами нет чужих…
Братья!
Что вам всем могу сказать я?!
Берегите матерей живых!
Если же судьба вас разлучила
И ушла родная, не простясь, –
Поспешите к маме на могилу,
Поспешите так, как я сейчас!..
* * *
Прощай, Хиросима! Склоняюсь в почтенье
У всех претерпевших развалин твоих!
Твоих мертвецов не стираются тени,
Как боль не уходит из глаз у живых!..
Прощай, о японочка! Ты с пьедестала
Вслед за журавликом рвешься в полет.
Здесь, в городе скорби, понятно мне стало:
Есть общий, единый язык у сирот.
И нынче – я чувствую это заране –
Страдания голос пойму я везде:
Детеныш ли вскрикнет подстреленной лани,
Птенцы ли без мамы заплачут в гнезде.