Ты видишь,
июнь – и беспечен и юн –
Несет на плече ярко-красный хурджун.
Багряную нить,
огневую зарю
В ковер я вплету
и сынку подарю,
Ему подарю,
чтоб привольно жилось!
А черную нитку
Подальше отбрось!
Сынок мой!
В бешмете своем золотом
Красуется осень на склоне крутом.
О цвет золотистый!
Окраска мечты!
Любимый мой цвет…
Полюби его ты…
Чтоб солнце твой дом пронизало насквозь.
А черную, мрачную нитку отбрось!
Сыночек!
Снежок забелел на стогах,
В горах поприбавилось белых папах.
Сверкая,
белея, приходит зима.
О белый!
О цвет седины и ума!
Да будешь ты мудрым,
Коль станешь седым.
А черное?
Черное мы отдадим
На бурки –
пусть будут плотны и черны!
На женские косы,
где нет седины!
Лишь буркам и косам
нужна чернота…
А все остальные
шерстинки-цвета
Вплету я в ковер,
ваша старая мать,
Чтоб детям веселье и счастье раздать,
Чтоб детям добром
обо мне вспоминать!
* * *
Журчала песня эта, как родник.
Из-за станка вставала мать устало
И, отдыхая от трудов своих,
На шали камушки перебирала.
Бывало, я подсяду ближе к ней,
Спрошу – я это помню и доныне:
– Скажи, чего ты хочешь от камней?
О чем с камнями говоришь немыми?
– Немые? Нет, и камни говорят!
Они меня, случалось, утешали.
Вот видишь, девять камушков подряд
Нашиты вдоль каймы старинной шали.
Вот этот длинный, с желтой головой
Сулит любовь и борется с напастью.
Сулит беду обветренный, кривой.
А снежно-белый обещает счастье.
Он выпадет – и вот я весела,
Во всех работах ждет меня удача.
А черная ракушка – вестник зла.
Я, глядя на нее, порою плачу.
Гадаю, милый, о твоей судьбе,
Пойдет ли путь твой и светло, и прямо…
Учили бабки этой ворожбе,
И ты запомни, как гадала мама.