* * *
Родная, почему, скажи на милость,
Когда в краю чужом мне быть пришлось,
Вдруг сразу непогода разразилась,
А появилась ты – все унялось?
И в отчий край приехать мне случилось.
Был хмурый день, и я ходил, как гость.
Ты появилась – все преобразилось:
Запели птицы, солнце поднялось.
Пришел я к морю – и вода взъярилась,
Гремели волны, не скрывали злость,
А ты пришла – и море повинилось,
У ног твоих покорно улеглось.
И предо мною истина открылась:
Бунтует мир, когда с тобой мы врозь.
* * *
Я этой ночью неспокойно спал,
Мне снилось, будто за тобою следом
Бежал я, прыгал по уступам скал
В краю, что нам с тобою был неведом.
Потом вдруг отделялась часть скалы,
И уплывала ты в морские дали.
Я следом плыл, но тяжкие валы
Стеной вставали, путь мне преграждали.
И вновь я был в горах, и с высоты,
Гремя, лавина снежная катилась.
И вдруг земля меняла гнев на милость –
Светилось небо, и цвели цветы.
Я пробудился в этот миг, и ты
Вошла ко мне или опять приснилась.
* * *
Через плечо несу я два хурджина,
Мои хурджины тяжки – погляди.
Хурджины стерли мне не только спину,
Но грудь и сердце у меня в груди.
Любовью истинною, беззаветной
Наполнен первый, больший мой мешок.
Не жалко мне моей казны несметной,
Все у твоих я рассыпаю ног.
Но полон и другой мешок до края,
Я и его порой опорожняю,
Непримиримость, злоба там кишат.
Их пламенем я сам себя караю
В нередкие часы, когда бываю
Я пред тобой, родная, виноват.
* * *
День твоего рождения опять
Родил в моей душе недоуменье:
Ужель земля могла существовать
До твоего на свете появленья?
О чьей красе печалясь, Пушкин мог
Писать стихи про чудное мгновенье?
С чьим именем в кровавое сраженье
Летел Шамиль, свой обнажив клинок?
И я не отступлюсь от убежденья,
Что был безлюден мир со дня творенья,
Что до тебя земля была пуста,
И потому я летоисчисленье
Веду с минуты твоего рожденья.
А не со дня рождения Христа.