Я любовался Алазанью.
И утро, тьме наперекор,
К реке нетрепетною ланью
Спустилось с дагестанских гор.
ГРУЗИНСКИМ ДЕВУШКАМ
Могу поклясться именем поэта,
Что на манер восточный не хитрю,
Ведь я сейчас –
прошу учесть вас это –
Не за столом грузинским говорю.
Известен всем того стола обычай:
Поднявший тост имеет все права
На то, чтобы слегка преувеличить, –
Лишь выбирай пообразней слова.
Но я в стихах так действовать не в силах.
О девушки грузинские, не лгу,
Что вас, очаровательных и милых.
Я позабыть в разлуке не могу.
Зачем у вас так много цинандали
Мужчины пьют?
Их не пойму вовек.
Меня лишь ваши очи опьяняли,
А за столом я стойкий человек.
Хоть дикарем меня вы назовите,
Хоть пожелайте мне упасть с горы,
Но я бы вас,
уж вы меня простите,
Не выпустил из дома без чадры.
Ей-богу, не шучу я.
В самом деле,
Завидно мне, что вновь одной из вас
Счастливец на проспекте Руставели
Свидание назначил в этот час.
Припомнив стародавние обиды,
Вы нынче отомстили мне сполна
За то, что вас аварские мюриды
В седые увозили времена.
Как вы со мной жестоко поступили:
Без боя, обаянием одним,
Мгновенно сердце бедное пленили
И сделали заложником своим.
Но чтобы мне не лопнуть от досады
И не лишиться разума совсем,
Одену вас я в горские наряды,
Назначу героинями поэм.
В ущельях познакомлю с родниками,
Ведя тропинкой, что узка, как нить,
И будете вы жить над облаками
И в дымных саклях замуж выходить.
В поэмах тех узнают вас грузины,
Но – верю – не обидятся в душе
И не найдут достаточной причины,
Чтоб обвинить аварца в грабеже.
Пусть продолжают думать на досуге,
Что на заре глубокой старины
Им были за особые заслуги
Волшебные создания даны.