* * *
Когда бы живописцем вдруг я стал,
Портрет Хайяма так бы написал:
В его руке большой бокал вина,
Красавица, в чунгур бренчит она.
* * *
Соседей более ворчливых в мире нет,
Все ссоримся мы — я и Магомед.
Таких соседей добрых в мире нет,
Живем в согласье — я и Магомед.
* * *
Альтернативы все, альтернативы.
Все надо выбирать да выбирать.
У Дагестана нет альтернативы:
Он мне отец, и колыбель, и мать.
* * *
Крестьянину про Кремль я рассказал,
Дворцы и залы — все я описал.
В тупик меня поставил мой земляк:
— А есть ли у тебя в Кремле кунак?
* * *
Я все же не скажу,
что с колыбели плох,
Плохим я постепенно в жизни стал.
Я все же не скажу,
что с колыбели добр,
Я добрым постепенно в жизни стал.
* * *
Все говорят сегодня про аренду,
Лишь я один растерянно стою:
Отдайте мне, отдайте мне в аренду
Любовь мою и молодость мою!
* * *
Горянка старая к лудильщику пришла,
Ему кувшин в полуду принесла.
Ответил ей лудильщик мудрым словом:
— Его, как жизнь, уже не сделать новым.
* * *
– Деревья, обдуваемы ветрами,
Вам нет покоя, как и мне, ночами.
– Мы там, где жизнь. Мы жизни учим тех,
Кто видит в ней безветрье для утех.
* * *
Голова одна, а мыслей – тьма,
Ей от них вот-вот сойти с ума.
Для покоя хватит ей, поверьте,
Мыслей двух: о жизни и о смерти.
* * *
Пусть тысячи придут ко мне врачей,
Свою болезнь им не могу доверить,
Поскольку неземной любви моей
Температуру нечем им измерить.