* * *
Я преклоняюсь перед Западом, когда
Хожу по Лувру, слышу музыку Шопена...
Любовь Петрарки, Дон Кихота доброта,
Крылатость Гейне — жизнь без них несовершенна!
Перед Востоком преклоняюсь! Погляди
На это дивное японское трехстишье,
Там три арбы: две – сзади, третья – впереди, –
Все остальное для сокровища излишне!
Я преклоняюсь перед Севером давно!
Богатыри великих саг – несокрушимы!
Я перед Югом преклоняюсь! Пью вино
Его поэзии... Хафиз, Хайям – вершины!
Низкопоклонство это мне не повредит, –
Твердит мне Пушкин и Махмуд в горах твердит.
ЦАДИНСКАЯ СКАЛА
Мой краток век, Цадинская скала,
Я – человек, а ты живешь веками.
Но я успел вкусить добра и зла
И боль терпел, как твой живучий камень.
Открылись мне поступки и дела,
Невиданные скалами доселе.
И кровь из ран душевных потекла,
Струясь, как влага из твоих расселин.
И ты, быть может, в странствиях была
И потому спокойна, как твердыня.
А может быть, от горного орла
Ты знаешь все, что происходит ныне?
Веками стоя как бессонный страж,
Ответь: тут был ли век такой, как наш?
* * *
Нет, я не тот, кто в грудь себя колотит –
Мол, жизнь прошла от счастья в стороне.
Был дом, и песня, и судьба на взлете,
И собственное солнце – все при мне!
И не плясал я под чужую дудку,
За свой не выдавал пандур чужой...
Лесть ненавидел, обожал я шутку
И от оваций не оглох душой.
Но, словно контуры подводного Чиркея,
(Его аварской Атлантидою зовут),
Укутанный в волнах, лежу на дне я,
А там, вверху, воспоминания плывут...
О, грандиозный флот воспоминаний!
И только щепки необузданных желаний.
* * *
Памяти Абуталиба Гафурова
Я навестил больного старого поэта,
Его каморка, словно мрачный гроб, тесна...
– Зачем из комнаты большой, где много света,
Ты перебрался в эту келью, старина?
И был печален голос мудрого аскета:
– Ведь я, Расул, уже в гробу одной ногой...
Хочу привыкнуть к тесноте, черней, чем эта,
К жилищу новому готовлюсь, дорогой.
Мои глаза уже не видят даже пищи,
Им виден только жизни путь во всю длину...
Знай, две зурны всегда носил я в голенище,
Одну тебе отдам, другую – чабану.
И в то мгновенье, когда пенье их сплотится,
Быть может, песня дагестанская родится.
* * *
Неизмеримы знания мои,
Неведенье мое неизмеримо.
Но меркнет перед мудростью любви
Ученый мир, когда ты мной любима.