Обращаюсь к вам, сыны Кавказа,
Обитатели иных краев.
Пусть меня поймете вы не сразу,
Свой напев я повторить готов.
Истина проста и неизменна –
Кличут нас родные очаги.
Обращаюсь к вам, солдаты Вены:
Что делить нам? Разве мы – враги?
Братья, слову моему поверьте,
Безнадежна эта крутоверть.
Лишь любовь дарует нам бессмертье,
А война повсюду сеет смерть».
Те, кто мог, переводили с ходу
Строки дагестанского певца,
Что доступны каждому народу
И способны пробудить сердца.
Тут и вправду совершалось чудо.
Примолкал губительный металл.
Понимали русские Махмуда,
К австро-венграм голос долетал.
IV
Хоть разноязычны, но не глухи –
Многие постигли этот зов.
...Но дошли о песнопевце слухи
До высоких воинских чинов.
Тех, что, состоя при генерале,
Хоронясь от стали и свинца,
Подчиненных дружно призывали
Драться до победного конца.
Шаркуны из тылового штаба
Зашумели, проявляя прыть:
«Этому смутьяну нам пора бы
Трибуналом строго пригрозить».
...Офицер и четверо конвойных
Суетливо ускоряли шаг.
Но Махмуд прошествовал спокойно
В белый генеральский особняк.
Он предстал перед чинами штаба,
В чем-то схож с пружиною стальной.
Сабля на боку, папаха набок,
И кумуз у горца за спиной.
Он не дрогнул и при генерале,
Не страшась допросов и улик.
Лишь усы густые оттеняли,
Чуть заметно, побледневший лик.
Штабники меж тем от мелкой дрожи
Удержаться не могли никак.
Генерал молчал, усатый – тоже,
Бравая осанка, грудь в крестах.
Он шагнул к окну, откинул шторы,
Дымные открылись небеса,
Битвой перепаханные горы
И полусожженные леса.
Изрекло начальство: «Погляди-ка.
Это – фронт. Война идет кругом.
Ты ж себя ведешь и вправду дико,
Чуть ли не братаешься с врагом.
Патриоты храбро умирают
За царя, за родину... А ты
Разве не рожден в орлином крае?
Разве не рожден для высоты?
Ты для боя создан от природы,
Пламенем воинственным взращен.
Но, увы, в семье не без урода.
Ты нарушил воинский закон.
Ты обязан быть рубакой храбрым,
Отчего же, как презренный трус,
Всем внушаешь, что дороже сабли
Твой туземный, как его... кумуз?