Но пока, врагами ошельмован,
Я скрывался в ближней стороне,
Вышла ты за этого, другого...
Где найду забвенье? На войне?
Я в атаках проявляю рвенье,
Но воюю и с самим собой,
Ибо я не нахожу забвенья,
Продолжается неравный бой.
Безответны все мои посланья,
И погашен свет в моем окне.
Только старики на годекане,
Как всегда, судачат обо мне.
Сплетницы, к источнику спускаясь,
Перемыли косточки мои...
Я стихом печальным откликаюсь,
Все еще сгорая от любви.
Как поверить мне в твою жестокость,
В лицемерье этих глаз и губ?
Я отвергнут, предо мною – пропасть.
Все стерплю я, ибо – однолюб!
Как сложилось... Мы с тобою ровня.
Но – уж ты, Муи, не обессудь –
В здешние соборы и часовни
Я вхожу, чтоб на тебя взглянуть.
Здесь повсюду дева пресвятая –
Символ первозданной чистоты.
Росписью любуюсь, узнавая
И твои прекрасные черты.
Знаю, мусульманину негоже
К иноверцам заходить во храм,
Но мадонна на тебя похожа,
Имя у богинь одно и то же,
Ведь Мария – это Мариам.
Я готов оружье бросить в бездну,
Я мечусь – подстреленный джейран.
Исцеляюсь я от ран телесных,
Погибаю от сердечных ран.
Изувечен муками такими,
Я готов – опять не обессудь –
Скакуна армейского покинуть,
Пешим ходом устремиться в путь.
Снится мне – Бетли все ближе, ближе,
Мнится мне, что я пришел домой,
Снова луг высокогорный вижу
И тебя, цветок альпийский мой.
Создавать поэму нелегко мне
О моей и о твоей судьбе.
Понимаю, мы с тобой неровня,
Но опять все песни о тебе.
Мариам, невечны наши сроки,
Очень краток времени запас.
Может, эти горестные строки –
Все, что уцелеет после нас...»
III
Так аварца посещала Муза,
Струны стройно вторили словам.
Пел Махмуд под перебор кумуза:
«Земляки, теперь взываю к вам.
Вам не надоела эта бойня,
Эта обоюдная резня?
Есть и дали и дела достойней
Для джигита и его коня.
Всадники, солдаты Дагестана!
Дети ждут, не убраны хлеба.
Ну а мы воюем непрестанно,
Множим не потомство, а гроба.
Здешние поля и перевалы
Мирною зимой белым-белы.
Нынче снег набух от крови алой,
Почернел от пепла и золы.