И к власти продажной меня не влечет,
Я ей отравился заранее.
На мой Дагестан я с тоскою гляжу,
Он скорчился, как от ожога,
До боли знакомого не нахожу,
Так много в нем стало чужого.
А, может быть, вовсе не прав я, Гаджи,
И мы еще в самом начале?
Но прежних лет ржавчину, все же, скажи,
На иней зачем обменяли?
VII
Но если на небе возмездие есть,
Гаджи, как должно быть на свете,
Скажи, кто посмел, не взирая на честь,
Взорвать ту машину в мечети,
Где бедный наш муфтий Саид-Магомед
Был вместе с родным своим братом?..
Одно утешенье, другого ведь нет,
Что всех их настигнет расплата.
Глядит на планету вселенское зло
Своим немигающим оком.
И, может быть, больше тому повезло,
Кто раньше предстал перед Богом?
Откуда в стране нашей этот разбой,
Всеобщее это распутство?
Пусть черное солнце зайдет за горой
И красное выглянет утром.
И чтобы оно с акушинских холмов
Затем добралось до гимринских…
Земля Шамиля, как твой жребий суров,
Но подвига нет ведь без риска!
На весь мир кричал я: — О, мой Дагестан!..
Теперь же я нем, словно рыба.
Чего же боюсь я?.. А, может, я стар
И делать не смею ошибок?
А если чужой он? То чей же тогда?..
Крамольные думы опасны.
И все же о нем, о родном, как всегда,
Тревожусь, Гаджи, ежечасно.
Упал черный ящик моих долгих лет
На необитаемый остров,
И тут же в чащобе пропал его след,
Который найти так непросто.
А, может, уже отыскали его
Пигмеи из нового мира
И все разобрали, вплоть до одного
Винта, на свои сувениры?
И все же, Гаджи, сколь ее не ругай,
Но жизнь, как и прежде, прекрасна!
Безоблачный даже с ней сравнивай рай,
Сравнения будут напрасны.
… Смотрю на деревья, с которых беда
С пронзительным криком слетает,
И память моя о прошедших годах
В стихи мои перетекает.
VIII
Уходит, уходит, уходит
Двадцатый прекрасный мой век,
Которому был я угоден
За то, что живой человек.
Но есть одна старая рана,
Что ноет в груди до сих пор —
Когда-нибудь, поздно иль рано,
Ко мне постучит кредитор.
Как гостя, вперед пропуская,
Я вздрогну, на трубный тот глас,
В котором тотчас же узнаю
Тебя, беспокойный Кавказ.
И вечный должник твой заклятый —
Руками я лишь разведу,
Ведь нет ни сокровищ, ни злата,
Ни дерева в этом саду.
Одно только бренное тело,
Что тает, как будто свеча,
Да родина, что не посмела
Отбросить топор палача.
Одно есть богатство на свете —
Мой ящик пропавший, его
Средь рукописей пыльных этих
Ищу я упорней всего.
В его расшифровке короткой
Три слога звенящих, как сталь.
И мне не нужна тренировка,
Чтоб произнести: Да — гес — тан!..
И я, не имеющий сына,
Как песню, как выдох души,
Его сокровенную силу
Тебе завещаю, Гаджи.
Моторы взревут и, как летчик,
Рвану я кольцо за шнурок…
Уже превращается в точку
Мой третий, последний мой срок.