В смятенье чувств и помыслов невольно
Смотрю на фотографию свою.
Как ни печально мне, как мне ни больно,
Я сам себя на ней не узнаю.
Кто виноват?
Не ты ли, мой Учитель,
Кремлевский житель, злая голова,
Доверия людского отравитель,
Поссоривший поступки и слова?
Живой, ты возносился, бронзовея.
И что скрывать – тебе я славу пел
И вынести потом из Мавзолея,
Как делегат партсъезда, повелел.
Ничто в минувшем не переиначишь,
Я сам себе защитник и судья.
О ты, моя комедия, что плачешь?
Смеешься что, трагедия моя?
* * *
Встречал я речки с множеством излучин
И чем-то с ними в этой жизни схож.
Никто меня
так не терзал, не мучил,
Как мысли, от которых не уйдешь.
И ночи отражая, и рассветы,
Они порою шепчут:
– Погоди,
Быть может, и великие поэты
Несли два сердца смолоду в груди?
Нет, не они вводили эту моду,
Греха такого им не припишу.
В жестокий век прославивший свободу,
Я у тебя прощения прошу!
Как много звезд, как много звезд падучих!
С небес они упали отчего?
Прости меня и ты, лихой поручик,
Заветный друг Кавказа моего.
Одно лишь сердце было у Махмуда,
И не грешил двумя сердцами Блок.
Откуда появляется,
откуда
Второе сердце – кто б ответить мог?
И, наважденья времени развеяв,
Отмеченный печальною звездой,
Ко мне приходит Александр Фадеев,
Седоголовый, статный, молодой.
Знаток стихов, и комиссар, и воин,
Литературы доблестный полпред.
Приятно мне, что был я удостоен
Внимания его последних лет.
И подношу я дружеской рукою
Ему вина искрящегося рог,
Но он не пьет и все глядит с тоскою,
И от застолья прежнего далек.
О годы, годы!
Нет, не на воде их,
А на сердцах написаны круги.
– Прошу тебя я, Александр Фадеев,
Мне в прошлом разобраться помоги.
И тень его лица легла на стену,
И слышу голос я, что не забыт:
– Друг молодой мой,
вспоминаю сцену:
С отцовской тенью Гамлет говорит.
Он не безумен.
Истина дороже,
Чем в королевстве высшая ступень.
И времени –
вглядись в меня построже –
Лежит на мне мучительная тень.